Подходящее место для Тома Вэйца: мессия отпетых в
Метрополе.
(Berliner Zeitung, No 165, 1999. Robin Detje, с сокр.)
Концерт был адресован гулякам за тридцать. Вечер для
того, чтобы пустить слезу, проветрить щетину и морщины
у глаз, чтобы единожды принародно объявиться там, где
он сидит всегда и ждет нас: внизу. На самом дне. ТВ
(Помона, Калифорния) – это мессия отпетых и гордо
похмельных, или, по меньшей мере, их маленький
глашатай, кокетничающий всеми атрибутами духовной и
физической ущербности.
Для своих выступлений в Берлине ТВ попросил сделать
маленький подум у рампы, его собственный Speaker´s
Corner, кафедру для приношения своих песен, которые
вообще-то не песни, а грустные проповеди. Как только
он начинает пртоптывать своими ковбойскими сапожками,
вокруг поднимаются тучи пыли. В мятой шляпе,
согнувшись, движется он, по-обезъяньи болтая руками и
судорожно сжимая и разжимая пальцы. Его песни - это
разрешение стареть, истощать себя виски и любовью и
при этом упрямо страдать от самого себя и окружающего
мира. Блюз всегда знал то, что известно и ТВ, но ТВ
превратил его во что-то совсем другое, новое и
необычное. Он прокрутил его в машине Курта Вайля и
соединил со всевозможными Стравинскообразными
колокольными звонами. Он применил блюз в его
диалектике, так искусно, что мегафон пошел в дело
только для приглушения голоса. Вот так, с мегафоном в
руках, он прокладывал себе дорогу через зрительный зал
на сцену.
Все было бы несколько приятнее, если бы отпетые и
гордо-похмельные, которым пришлось заплатить очень
много денег за входные билеты, не сразу бы разразились
сумасшедшими овациями и криками, словно маленькие
девочки на рок-концерте, страстно желающие стать
обладательницами полотенца со следами пота Jon Bon
Jovi. Взрыв восторга прозвучал так, словно открылся
вентиль высокого давления, разумеется, это было
связано с тем, что ТВ выступает раз в 10 лет. Его
публика немедленно хотела сообщить, как она проведет
этот вечер: на коленях.
Зрителям пришлось в течение двух часов работать над
тем, чтобы сдерживать уровень ликований, наращивая его
постепенно, в то время как задачей почти 50-летнего
музыканта и сопровождащего его дружелюбно-сдержанного
квартета было не дать этим восторгам выбить себя из
колеи.
Зрительный зал уже до начала концерта был погружен в
туман с ассоциативным намеком на ладан или дым от
сигарет. Можно было представить себе деревенскую
церковь в стиле вестерн с интегрированным в ней виски-
баром и парой бильярдных столов. Церковь, подобную
салуну, следует искать, когда нужно спать, больше
всего боясь при этом именно заснуть.
Музыка гремела, шарманка на слух превращалась в
«молитвенную мельницу», а ТВ представлялся мне
маленьким перемазанным маслом машинистом, глубоко
внизу, внутри музыкального механизма. Он танцует там,
на шестеренках и шатунах как звонарь Нотр-Дама в
церковных нефах, которого редко увидишь среди бела дня.
Метрополь оказался подходящим местом для мессии
отпетых: ни секунды нельзя было забыть о том, что
находишься в здании, будущее которого – руина. А этот
человек впишется в любую руину и, притопывая, напомнит
своим почитателям о том, что нас всех ждет превращение
в руину, следовательно - это нормально. Только на чью
же голову водрузить лавровый венец? Ему, любимому, в
Метрополе было достаточно конфетти, которое он
горстями доставал из карманов пиджака и рассыпал на
себя, музыкантов и зрителей.ReplyBack to forum
