мое интервью с Гораном Бреговичем в, <Аленаnewtimes@cityline.ru>, 18.05.2000 18:47
Subject
мое интервью с Гораном Бреговичем в
Sender
Аленаnewtimes@cityline.ru
Created
18.05.2000 18:47
СВАДЬБЫ И ПОХОРОНЫ БРЕГОВИЧА
Елена Егерева
История Югославии под музыкальной редакцией Горана
Бреговича
Горан Брегович стал самым культовым музыкантом Балкан,
сочиняя композиции исключительно для похорон и иногда
для свадеб. Оркестр Горана Бреговича, рок-звезды
бывшей Югославии, автора прославленных саундтреков к
фильмам Эмира Кустурицы, знаменитого в Европе этно-
композитора, так и называется – “Свадьбы и похороны”.
Под саундтрек Бреговича к фильму Кустурицы “Мечты в
Аризоне” мечется на MTV “в машине смерти” (хит In The
Deathcar ) Игги Поп. Джонни Депп мечется на кинопленке
между двумя женщинами - Фэй Данауэй, летающей в Небе
Аризоны на парковых стульях, отважно парящей на
самодельных аппаратах, таких же легких и прозрачных,
как ее летящие платья, и Лив Тайлер, которая в борьбе
против полетов мачехи подбадривает себя игрою на
гармони, которая ласкает на своей постели черепах -
земных пресмыкающихся, мечтает о земле Аризоны и
соединяется с ней, совершая самоубийство.
Вместе с Фэй по небу не в такт летают рыбы. “Рыбы не
думают, потому что и так все знают”. Невпопад болтает
Джерри Льюис, торгующий машинами и мечтающий добраться
до Неба, построив свою лестницу Иакова из кадиллаков.
Свадьба и похороны, не ставшие публичной акцией,
называются любовью и смертью в Аризоне.
Цыгане, “наши представители в раю”, как говорит
Кустурица, живут на Балканах в домиках из картонных
коробок. На медных трубах, прошедших огонь и воду
вместе с их хозяевами, они выдувают на настоящих
свадьбах, настоящих похоронах и под окнами настоящих,
некартонных, домов музыку с дисков Бреговича. Брегович
выдает на концертах музыку цыган, но не самих цыган,
утверждает Кустурица, обвиняющий Бреговича в нередком
утаивании этноисточников. Брегович говорит: “На
Балканах никогда наверняка не знаешь, что используешь,
в моем представлении бывшая Югославия - это
Франкенштейн”.
Я не знаю, что он хотел этим сказать.
Другой Брега
Благодаря самой популярной рок-группе бывшей
Югославии, “Биело дугме” (“Белая пуговица”)
Бреговича, или Бреги, Сараево в 70-х годах стало
музыкальным центром Югославии. “Пуговичники” сплавляли
рок с джазом, блюзом и сами были сплавлены чуть ли не
из всех этносов Боснии. “Пуговицы” рассыпались еще до
Югославии.
Брегович, наполовину хорват, наполовину серб, женатый
на мусульманке, в начале войны уехал из Сараево в
Сербию, как и Кустурица. Теперь в основном он живет в
Париже и иногда в Белграде, по соседству с
Милошевичем.
Брегович, экспериментирующий с хорватским,
мусульманским, сербским, цыганским, еврейским фолком,
наверно, - единственный космополит среди всех более
или менее известных бывших “югов”. Даже сараевец
Кустурица - серб, чьи предки были вынуждены перейти в
мусульманство - хотя и называет себя югославом, не
удержался от того, чтобы вставить в “Подполье”
мусульманам и хорватам незаметные для небалканского
зрителя шпильки. Когда Брегович, представляющий, по
его словам, не культуру, а субкультуру, говорит, что
ему важна православная музыкальная традиция, - это не
политическое заявление. Это заявка на оригинальность.
Горан ночью прилетал со “Свадьбами и похоронами” в
Белград из Бразилии. Я на рассвете улетала в Москву.
Получилось ночное интервью на “ты” между двумя
самолетами.
- В Боснии и Югославии обожают музыку Бреговича, но не
космополита Бреговича: тебя упрекают в эмиграции из
Боснии в Сербию в 1992 году и в полуэмиграции из
Сербии во Францию...
- В Сараево тогда стало невозможно работать - там не
было электричества. Я не из тех, кто пойдет воевать, и
не из тех, кто готов принести свою жизнь в жертву идее
объединения Сербии с Боснией.
На первых свободных выборах в Боснии в 1990 году мы
пытались создать партию, которая не была бы
национально ориентированной, как все остальные: в нее
вошла вся интеллигенция Боснии. После того как стали
известны результаты выборов, я потерял веру во влияние
писателей, музыкантов, художников на политику.
Что касается югославов, то, конечно, большинство
хотело бы, чтобы их музыкальную культуру в Европе
представлял не Брегович, а кто-нибудь другой. Через
десять лет им будет стыдно за то, что сейчас
происходит в Югославии, а моя музыка превратится в их
традицию.
- Для сербов - они единственные, кто тоскуют по
стране - твоя музыка - это вся довоенная Югославия. А
сам ты испытываешь по ней ностальгию?
-Для меня страна - понятие не географическое и не
политическое, а эмоциональное. Я просто начал
показывать паспорт на границе с Хорватией, Боснией. На
уровне чувств я живу все в той же стране.
-
- Были ли у тебя концерты в Сараево после войны?
- Был я сам, без концертов. Но я не смог бы больше
жить в Сараево, хотя он практически для меня не
изменился: маленький город хорош, пока тебе нет
восемнадцати. Я очень любил Сараево, летом там
хранилось мое зимнее пальто, зимой - мои купальные
плавки. А сам я все время путешествовал и дурачился,
как типичная рок-звезда. У меня у первого в Югославии
появилась шикарная машина, но она все время стояла в
гараже - я стеснялся водить ее по Сараево.
- Иво Андрич, про которого одни говорят, что у него
была и сербская, и хорватская кровь, другие, что он
серб, крещенный по католическому обряду, а третьи, что
он хорват, отрекшийся от своих корней, когда уехал из
Боснии в Белград, принципиально заговорил с
белградским акцентом. Ты по-прежнему говоришь с
сараевским...
- Иво Андрич - писатель, для него это было важно. Мой
язык - музыка.
Оркестр под управлением 49-летнего Бреговича играет
саундтрек из “Времени цыган” и “Подполья”, где
похороны и свадьбы иногда ничем друг от друга не
отличаются.
И свадьбы, и похороны требуют участия зрителей,
требуют торжественной серьезности, которая на свадьбах
забывается немного быстрее, чем на похоронах. Смерть,
брак, сны того, кому снишься ты, тело призрака,
живущего в наполненном водой танке, - способы
существования неограниченны.
Во “Времени цыган” (или “Дом для повешенных”), где в
цыганский праздник св. Георгия ночью поют в реке и там
же любят друг друга, сын лежащего в гробу Перхана
крадет с глаз отца огромные монеты. Второй раз Перхан
умер в прошлом году - актер Давор Дуймович повесился в
Любляне. Его вторая смерть для Балкан ничем не
отличалась от первой.
Пышная свадьба в “Подполье” танцует на острове. Остров
откалывается от материка и уплывает в море. Пышные
похороны страны.
- Изменилась ли твоя жизнь в Белграде после операции
НАТО?
- Меня тогда здесь не было. Если говорить честно, я
проявил себя ужасным эгоистом: думал только об архиве,
как его переправить в Македонию. Я уже пережил
подобное во время боснийской войны, когда в Сараево
погибла часть моих музыкальных записей.
- Почему вместе с твоим переездом в Белград ты
перестал играть рок?
- Один раз я услышал, как мою музыку исполняли
англичане - играли без всех этих ортопедических
добавок рок-н-ролла. Понимаешь, рок не существует в
чистом виде, ему нужен эффектный антураж, скандальные
истории. Кроме того, рок “Биело дугме”, хотя и
использовал народные мотивы, наряжался в западные
одежды. Их до сих пор носит вся провинциальная музыка:
югославская, русская, и поэтому для меня она большая
или меньшая дрянь.
По-настоящему я принялся работать с началом войны.
Кустурица попросил меня написать саундтрек к его
фильму, и это было тогда единственным предложением. Я
работал для кино, как маньяк. Мне позарез нужны были
деньги, мне позарез нужно было бросать их на ветер.
Я тогда опять начал давать концерты, но уже с
оркестром. Сначала оркестр был слишком хорошим, а
потому не естественным, и тогда я выбросил все женские
голоса - они звучали слишком по-католически, а потом
выкинул духовые инструменты, заменив их цыганскими
медными трубами. Мои “Свадьбы и похороны”, в которых
участвуют около ста человек, - как ранняя панк-музыка,
сочинявшаяся без участия машин.
- Белградские газеты пишут: ты поссорился с
Кустурицей, когда сказал, что режиссер во многом
обязан славой твоим саундтрекам...
- Они преувеличивают. Я не виделся с Эмиром уже два
года. До своего нового фильма “Белый кот, черная
кошка” Кустурица работал с одними и теми же людьми.
Ему захотелось перемен, и музыку для “Белого кота”
писал уже не я.
Людям нравятся эти романтические истории об отношениях
между режиссером и его композитором. Но время Феллини
и Нино Роты, когда все были уверены, что кинематограф -
самое главное искусство, прошло. Меня уже не очень
интересует кино, и кино, материализовавшееся в
коммерческий продукт, уже не нуждается в хороших
композиторах.
А свадьбы и похороны материализуются в мир и войну, в
безудержное веселье под MTV-ишного “Калашникова”
из “Подполья” и безутешное страдание, в “мы, сербы”
и “ненавидящий нас мир”, в белого кота и черную кошку
Кустурицы. В Бреговича, покупавшего яхты за миллион
долларов и заставлявшего всю бывшую Югославию, ничего
подобного про своих граждан никогда не слыхавшую,
обсуждать по несколько месяцев поступок рок-звезды из
Сараево. Бреговича, первым в Югославии заработавшего
на музыке баснословные деньги и растратившего их за
один вечер, что на Балканах и есть
настоящая “элегантность” жизни.
И в убитого недавно в Белграде легендарного Желько
Ражнатовича по прозвищу Аркан, “крестного отца”
сербской мафии, прославившегося зверствами
своих “тигров” во время войны в Боснии и Хорватии; в
торговца мороженым, превратившегося в одного из самых
богатых людей Югославии, владельца фабрик, футбольных
команд, женщин.
В современной балканской литературе герои должны
непременно чем-то удивлять - стеклянными ногтями,
умением менять запах в зависимости от настроения, от
черешневого до нафталинового, страстью посылать письма
по адресам из объявлений, напечатанных в прошлом веке.
Балканы должны непременно чем-то, пускай даже и
Арканом, но удивлять. Чего бы им это не стоило...
